Сейчас Игорю восемь лет.
Первое впечатление, которое он сейчас производит — довольно благообразное.
Он родился летом и не был первым ребёнком.
В первое лето (в 11 месяцев) весьма шустро пошёл, казалось, что он был просто чуть-чуть шустрее и раздражительнее, чем хотелось бы.
На следующее лето (в 2 года) мы увидели то, что ещё не пугало, но вызывало у нас, его родителей, вопросы.
Самое явное, это бесконечное движение (но активность это же хорошо) и взгляд в даль (но перспектива это же хорошо).
Мы живём рядом с парком и гуляли там практически каждый день.
Он мог идти до тех пор, пока не засыпал на руках, и тогда мы несли домой.
Он не обращал внимания на детали, которые, как нам казалось, должны вызывать интерес: голуби, белки, кошки, собаки…
Причём, было похоже, что он весьма целеустремлён (не самое плохое качество) — если что-то его не устраивало, мог устроить скандал.
Наши старшие дети заговорили в 2 с небольшим, поэтому ждали, что и он заговорит, тогда и будем воспитывать, а пока готовились к детскому саду.
Когда проходили медосмотр перед детским садом, то логопед (бабушка в почтенном возрасте) сказала, что скорее всего у него СДВГ.
Тогда она предупредила что, то что нормотипичные дети усваивают за 10 повторов, наш усвоит за 50.
Психиатр сказал, что если в 3 года не заговорит — то приходите.
Попытка пойти в детский сад в 2 года в итоге была провалена бесконечными истериками.
Бывает, решили мы и согласились отсрочить детский сад на год: вот заговорит — тогда можно будет договариваться.
Год пролетел, сыну исполнилось 3 года, тревожных признаков становилось больше, мы вновь пришли к психиатру.
Он посмотрел на Игоря и сказал: «А где вы были раньше???»
Этот вопрос поставил нас в тупик, действительно, где мы были раньше???
Не очень приятно чувствовать себя безответственными родителями.
Как обычно, совесть мучает не тех, кого должна, а тех — у кого она есть.
От этих страданий нас спасла логопед, которая в 2 года методично записала в карточку все(!) наши вопросы про состояние Игоря.
После этого, я стал шутить, что у каждого психиатра нужно проверять справку от психиатра.
В детский сад он всё-таки пошёл, а мы стали постоянными посетителями психоневрологического диспансера.
Сначала была надежда на лекарственные препараты, было несколько знакомых, у которых дети благополучно заговорили.
Мы методично выполняли все рекомендации врачей.
К четырём годам стало хуже.
Я назвал это «восковым лицом» — мимика стала исчезать.
Ещё явно проявилось нарушение нормальной(?) координации — при беге руки болтались плетьми.
Было и другое, но это были два самых ярких внешних признака.
Мы с супругой стали замечать таких детей с первого взгляда, очевидно, они и раньше были вокруг нас, просто мы не умели их видеть.
В детском саду стало хуже: нам говорили, что он агрессивный, бьёт и кусает некоторых мальчиков.
Но выяснилось, что бьёт и кусает он почему-то одних и тех же, а других — не бьёт и не кусает.
Методом «полевых наблюдений» выяснилось, что связь очень простая: если его обижают — он даёт сдачи бескомпромиссно.
А потом воспитательница его «воспитывает», причём «воспитывает» только его, ведь нормотипичные дети будут жаловаться родителям вербально…
А уж разговоры с нормотипичными родителями отдельная тема (Мой мальчик так себя никогда не ведёт…).
Справедливости ради, и нормотипичные родители бывают разные, вопрос только в соотношениях.
В общем, в 5 лет мы благополучно перешли в специализированный детский сад.
К счастью, совпало так, что освободилось место в группе.
Два года мы ходили в новый сад, и это были более целесообразные годы.
В семь лет мы пошли в коррекционную школу.
Через неделю он сказал первую фразу, которую построил сам: «Ты не хочусь на школу».
Как же она нас обрадовала!!!
Сейчас прошёл год, и каждое утро он с удовольствием идёт в школу.
Он говорит всё больше, у него всё больше познавательной активности.
Он регулярно удивляет и радует нас тем, чего мы от него не ожидаем.
О чём я здесь не написал, так это о том, сколько усилий мы приложили за это время.
Как ходили по логопедам и дефектологам и наталкивались на постоянную последовательность из двух позиций:
1) Вы понимаете как вы затянули, мы сейчас всё исправим (это — благообразное впечатление).
2) Ничего не получается.
Как сами всё это время организовывали процесс обучения.
Как формировали указательный жест и зрительный контакт.
Как упрощали задания для того, чтобы Игорь мог их выполнить.
Как придумывали мотивацию для активизации интереса к занятиям.
Учились писать, читать, говорить, узнавать, понимать, делать…
И как ждали перехода количества в качество.
К сожалению, о Маленькой стране мы тогда не знали.
Мы познакомились летом этого года, нас пригласили поехать с ними в лагерь для детей-инвалидов.
Там мы попали в дружную и славную компанию.
Жизнь — это всегда экзамен, и неизвестно что лучше: проскользнуть её незаметно благополучно налегке или хлебнуть полной чашей.
Мы очень благодарны, что встретили много добрых и ответственных людей и среди врачей, и среди воспитателей/специалистов, и среди родителей.
Беспокоит только будущее сына, как сделать так, чтобы он смог раскрыть себя и, по возможности, встроиться в это общество.
